Предыдущая Глава 2: Уверенность в себе
«Трёхфутовый мир»
Страх.
Моё тело оцепенело, под ладонями была гладкая поверхность скалы.
Как бы я себя ни заставлял, но так и не мог сдвинуться с места. Руки судорожно тряслись. По лицу стекал пот, мышцы рук закоченели, и держаться было всё труднее. Я взглянул направо, и там, вдалеке, были видны очертания бульвара Стрип, что в Лас-Вегасе. Закрыв глаза, я тряхнул головой в надежде, что когда я их открою, то буду в куда более лучшем месте, нежели сейчас.
Когда я, наконец, открыл глаза, то всё так же был в ста пятидесяти футах (около 46 метров – прим. пер.) от земли и пытался изо всех сил не сорваться вниз. Меня страховали верёвкой, но я совершенно не имел никакого понятия о том, выдержит ли она меня. Чтобы это проверить, надо было сорваться, а для меня это было страшнее всего.
Я служил в SEAL уже четыре года, но так и не сумел побороть страх высоты. Эта скала выглядела как поверхность бурого стекла, на которой было совершенно негде зацепиться. Мои разум и тело вели свою внутреннюю борьбу. Головой я понимал, что надо двигаться вперёд, но тело отказывалось подчиняться. Всё что я мог – проклинать себя за лишнюю трату сил, времени и бездействие.
В этот начальный период в моей карьере это была одна из тренировок перед командировкой на Тихий океан. Мой взвод тренировался перед очередной ротацией, которая могла привести нас в Ирак, и для меня это был реальный шанс впервые принять участие в боевых действиях. Мы уже завершали тренировочный цикл и одним из последних учебных выездов оказалась эта тренировка в каньоне Ред Рок неподалёку от Лас-Вегаса. До этого я уже выбирался на скалы и обучался базовым навыкам скалолазания, но в этот раз мы собирались обучаться не только организации подъёма на вершину, но и обеспечению безопасности группы.
Я никогда не был любителем высоты, но, когда мы отправлялись на эту тренировку, никак не думал о том, что меня ждут падения или просто страх. Мои мысли больше занимало свободное время, которое мы собирались провести в Лас-Вегасе, прежде чем отправимся в Ирак.
В Лас-Вегас мы прибыли ночью и на бульваре Стрип насладились всем, что нам мог предложить этот город. После нескольких часов сна, которые прошли незаметно, мы направились к месту наших занятий. Нас тренировали гражданские инструкторы, и они очень удивились, когда мы начали доставать из машин наше снаряжение. У меня была самая лучшая экипировка, а командование наняло лучших инструкторов, которых только смогло найти, но у меня почти не было навыков. Я был абсолютно не в теме по сравнению с этими профессионалами.
Пять инструкторов встретили нас на парковке. Они были одеты в видавшие виды футболки, шорты и сандалии. Скалолазы, как правило, не богатые ребята, особенно самые хорошие, потому что их увлечение – дело всей их жизни. Других хобби у них нет. Такую же историю я наблюдал с парашютистами. Они тратят все свои деньги на снаряжение и занимаются любимым делом. Наши инструкторы подошли к нам, чтобы помочь с вещами. Мы пожали руки, и они поздравили нас с прибытием в каньон. Кожа их ладоней была огрубевшей…
Первые пару дней тренировок были несложными. Едва ли скальные маршруты достигали уровня продвинутого скалолазания. Нам надо было удостовериться, что все помнят технику безопасности и основы скалолазания, перед тем как мы начнём осваивать что-то новое.
Мы разделились на команды по два человека. У каждой был свой инструктор. Моим напарником был Джефф – новичок в нашем взводе. И он так же не особенно любил высоту. Джефф старательно прятал от меня свои опасения по поводу грядущего, я и сам нервничал, но не подавал виду. Нельзя показывать парням из команды свои слабости – если ты сделал это хоть раз, то ты никогда не отделаешься от насмешек по этому поводу.
Инструктор вёл нас к одному из скальных маршрутов. Это был коренастый, невысокого роста человек с жилистыми руками и козлиной бородкой. Это был человек с самым крепким рукопожатием, что я встречал. Из-под шапки North Face выбивались его лохматые каштановые волосы. Он был бывшим заключенным, отсидевшим в тюрьме за нападение на человека. Он избил парня, который спал с его женой, по крайней мере, так он рассказывал нам во время одного из перерывов на отдых.
Я решил, что полезу первым, пока Джефф будет выполнять роль страхующего. Я осторожно карабкался вверх и постоянно комментировал все свои действия. Конечно же, в этом был мало смысла, и по большей части походило на тарабарщину, но это вселяло в меня спокойствие. Уверен, Джеффа это раздражало.
«О да-а, счастливый камалот (страховочное устройство, используемое в альпинизме, разновидность т.н. закладных элементов – прим. пер.), четвёрочка!» – приговаривал я, держа камалот в руке. – «Счастливая голубая четвёрочка».
Каждый камалот имел разные цвета, где цвет обозначал размер. Я устанавливал их в скалу для того, чтобы при случае моего срыва верёвка, встёгнутая в петли закладного устройства, подхватила меня. Нас учили делать точки страховки каждые десять футов. Если я упаду, то ближайшая будет в десяти футах ниже, в итоге я пролечу около двадцати футов, прежде чем верёвка остановит моё падение. Если же камалот вырвет из скалы, то я даже думать не хочу о том, сколько падать до следующей точки страховки.
Чтобы мне было совсем комфортно, я решил делать их каждые пять футов.
«Так…каждые пять футов, так пойдёт», - говорил я себе, пока устанавливал очередной камалот в трещине.
Без особых проблем я преодолел первый этап подъёма и начал страховать Джеффа, пока тот поднимался. Следующий этап мой напарник полез первым, а я всё так же занимался его страховкой. После того, как изучаемые навыки были отработаны, инструктор подвёл нас к стене повыше. Казалось, что тень от неё тянется на несколько миль. Я старался не смотреть на верх скалы, которая закрывала собой солнце.
Времени для споров не было. К тому же я порядком нервничал. Эта скала была более высокой и пологой по сравнению с предыдущими. При выборе маршрута к вершине мы старались найти более удобный, где было больше точек опоры для рук и ног.
Вначале я лез достаточно легко, быстро находя, за что зацепится. По пути я устанавливал точки страховки в трещинах скалы. Я взял хороший ритм и сам не заметил, что использую закладные слишком часто, и вот-вот они должны закончиться. Установив последний камалот, я понял, что официально встрял. Я понял, что выше уже не заберусь. Честно сказать, я и не хотел.
Впервые с того момента, как я начал лезть вверх, я отвёл взгляд от скалы и начал смотреть по сторонам. Я был чертовски высоко. Был виден бульвар Стрип в Лас-Вегасе и пустыня, уходящая песками за горизонт. Посмотрев вниз, я увидел маленькую фигурку Джеффа. Он был похож на садового гнома.
Возможность сдерживать страх исчезала, как исчезали мои силы держаться за скалу. Глядя в кристально-чистое небо, я мечтал оказаться где угодно, только не здесь. Из-за нервов я начал терять координацию. Фокусировка «на мушке» исчезла. Когда «морские котики» стреляют, то необходимо сфокусироваться на мушке пистолета перед тем как нажать на спуск: пуля попадёт в цель лишь в том случае, если мушка, находящаяся в фокусе, и цель будут совмещены на одной линии. Если ты потерял фокусировку на мушке, то ты попросту промахнёшься.
Но всё о чём я мог думать, это скала, высота подо мной, и инструктор, который лез ко мне без страховки. Иногда я слышал, как Джефф что-то мне кричит.
Его тон был издевательски поучительным: «Хочешь, чтобы я поднялся и спас тебя?».
Изо всех сил я старался найти новую точку опоры, но пальцы слишком устали.
И тут я подумал: «Сейчас руки соскользнут и я полечу».
Вдруг слева я услышал, как что-то скребёт по скале. Я был так озабочен своим положением, что совсем забыл про нашего инструктора. Он лез вверх как человек-паук. Наблюдать за ним было достаточно беспокойно, так как он лез без какой-либо страховки.
Наконец-то он добрался до меня. С его страховочной системы свисала дюжина камалотов. Этот безумец собрал все уже не нужные камалоты и залез сюда передать их мне, чтобы я мог продолжить лезть вверх. И у него не было никакой страховки – свободное лазание без каких-то задержек на месте. Это было впечатляющее зрелище.
В зубах инструктора торчала сигарета. Одной рукой он держался за скальный выступ, а другой брал сигарету и делал выдох, выпуская облако сизого дыма. Мне трудно было осознать то, что я видел.
Эй, парень», - сказал он мне в своей обычной ленивой манере. – «Просто оставайся в своём трёхфутовом мире».
«Просто сконцентрируй вниманий на трёхфутовом мире, в котором ты сейчас находишься», – сказал он. – «Сконцентрируйся на том, что можешь контролировать. Ты пялишься по сторонам и ничего из этого дерьма тебе не может помочь, не так ли?».
Я отрицательно помотал головой.
«Ты наверняка считаешь, сколько тебе лететь вниз. Ты смотришь вниз, на Джеффа, но он не придёт и не поможет. Ты так же смотришь на бульвар Стрип. По пути наверх решил в картишки перекинуться? И на меня не смотри. Я точно тебе не помогу. Надейся только на себя. Ты лезешь по этой скале. Оставайся в своём трёхфутовом мире».
Я никогда не забуду этих слов: «Оставайся в своём трёхфутовом мире».
Была только одна возможность свалить с этой скалы. Получив пополнение в камалотах, я сконцентрировался на том, как расклинить один из них в ближайшей трещине. Я встегнул верёвку в карабин и продолжил свой путь. Моё внимание более не уходило дальше следующей точки опоры руки или ноги. Все красоты видов пустыни и Лас-Вегаса для меня более не существовали. Но теперь я замечал каждую трещинку в скале. Концентрация была столь велика, что меня очень удивил тот момент, когда моя рука коснулась вершины скалы, что значило завершение восхождения.
Я закончил ту тренировочную неделю с новым знанием. Трёхфутовый мир стал моей мантрой. Это помогло освободиться от всего лишнего, того, что я не мог контролировать. Такой подход универсален для любой ситуации. Трёхфутовый мир помогал мне в альпинизме, прыжками с парашютом, ночными погружениями под воду, где ты можешь ориентироваться только по компасу на твоём запястье.
Другая вещь, являющаяся неотъемлемой в повседневной службе SEAL и связанная с боязнью высоты, – прыжки с парашютом.
Я прыгал ещё до службы на флоте, но каждый прыжок давался с трудом и ушли годы, чтобы я полюбил это дело.
Мне запомнился прыжок, состоявшийся как раз после окончания отборочного курса. Моё подразделение находилось в прыжковой зоне в штате Аризона. Я был «свежим мясом», как называли новичков. Мне приходилось прыгать со всем тем снаряжением, что не хотели тащить на себе мои старшие товарищи: складная лестница, кувалды и прочее дополнительное снаряжение.
Грузовой отсек С-130 освещался красным светом. Оказавшись внутри самолёта, я не мог разогнуться под весом и стоять прямо. Было жарко, мы взлетели и поднялись на двадцать тысяч футов над пустыней Аризоны. Во рту пересохло, а дыхание было сбивчивым. Рюкзак, с которым мне предстояло прыгнуть, был куда больше, нежели я носил до этого. Я старался устоять на ногах со всем тем, что было на мне навешано. Лямки впивались в моё тело, на мне было около шестидесяти фунтов снаряжения.
Как я не пытался отрегулировать положение рюкзака, легче мне не становилось. От любого движения тело буквально стонало, рюкзак, кислородный баллон и парашют – всё давило. Я разминал шею, теребил лямки тяжёлого шлема, на котором к тому же был прибор ночного видения. Тогда мне было очень некомфортно. Вместо того чтобы фокусироваться на том, что я должен буду сделать, я думал, как всё дерьмово. Всё, чего мне тогда хотелось – наконец, прыгнуть, потому что это, так или иначе, приблизило бы тот момент, когда можно будет снять с себя всё снаряжение.
По большому счёту, прыжки в таком обвесе буквально забирали весь тот кайф, что есть в прыжке с парашютом. Прыжки в гражданских дроп-зонах с обычными спортивными парашютами – это весело. Во время наших прыжков в служебное время на мне было минимум шестьдесят фунтов снаряжения. Прибавьте ещё сто фунтов парашюта, кислородный баллон, кислородная маска и, помимо этого, шестьдесят фунтов в рюкзаке – снаряжение для «свежего мяса» – и в итоге всё весило более чем за двести фунтов плюс мой собственный вес.
Как я и сказал ранее, всё моё внимание было обращено на то неудобство, что доставляло мне снаряжение. Я должен был сконцентрировать на деле: как будет происходить процесс отделения, что я должен делать во время прыжка. Приземление было запланировано ночью, в неизвестном месте, где мы до этого никогда не были. Я изучал карту: точка приземления находилась на перекрёстке грунтовых дорог у основания горы. Но до приземления, пока мы спускаемся, нельзя убедиться, в правильном месте мы приземлились или нет. На данный момент мне необходимо было выпрыгнуть из самолёта, после двухсекундной задержки раскрыть парашют и следовать за ведущим группы. Если всё пойдёт хорошо, то все мы приземлимся рядом. На всякий случай, если связь с ведущим парашютистом будет потеряна, и рядом мы не приземлимся, точка была вбита в наши GPS-навигаторы, закреплённые на запястье.
Задача ведущего – найти безопасную точку для приземления всей группы. Когда посреди ночной темени ты спускаешься на землю в группе двадцати других «котиков» – это достаточно сложная задача. Парашюты сделаны из прочной и эластичной ткани, если один зацепит другой, то есть опасность, что один или оба сложатся и бойцы полетят вниз навстречу своей смерти.
Я глядел на своих товарищей, расположившихся у аппарели, они казались тенями в свете красных ламп. Многие из них просто сидели, время от времени осматривая своё снаряжение. Из-за темноты я не мог разглядеть выражения их лиц, но как мне казалось, кроме меня никто не нервничал.
Уже в третий раз я проверил кислородное оборудование и удобно ли висит оружие. Мысли крутились вокруг моего мудацкого положения, как вдруг я почувствовал нарастающий поток воздуха и заметил, что аппарель стала медленно опускаться. Выпускающий сначала дал знак «аппарель», а затем «встать». Парни, словно старики, под весом своего снаряжения медленно начали продвигаться к аппарели.
Бушевал ветер. Мы подобрались ближе к краю и замерли в ожидании зелёного света. На секунду я посмотрел на себя как бы со стороны и представил, что нахожусь в фильме, который смотрел ребёнком. Это было как во сне, рядом со мной стояли мои братья. Чтобы оказаться здесь, мне пришлось реально напрячь свою задницу.
Неужели у меня получилось?
За бортом по движущимся вверх-вниз звёздам было видно, что экипаж фиксирует высоту. В ночном небе звёзд было столько, что их было трудно отличить одну от другой. Под нами были облака, и иногда в их разрывах была видна тёмная поверхность пустыни. Темно было настолько, что огни построек на земле трудно было отличить от звезд, сияющих в небе. Я взглянул на мой альтиметр, светящий зелёным циферблатом.
«Одна минута», – подал знак выпускающий, и тут я начал гонять свои мысли ещё сильнее. Справлюсь ли я? Вопросы в стиле «а что, если?» засели в моей голове, и я мусолил их по кругу.
«А что, если я облажаюсь?»
«А что, если я неправильно уложил парашют, и он не раскроется так, как нужно?»
«А что, если я не найду ведущего и заблужусь в ночном небе?».
И тут загорелся зелёный свет.
«Зелёный свет. Вперёд!».
Мои товарищи поковыляли вперёд и один за другим начали пропадать в темноте. Как и в заплыве под водой на пятьдесят метров, я должен был побороть свои «а что, если?» и сосредоточиться. Когда я уже двигался к краю, я мои тревожные мысли так меня и не покинули. Я так и не смог собраться.
Я подошёл к краю и медленно начал отталкиваться. Это было совсем не похоже на изящное и грациозное отделение. Я был сильно напряжён и изначально находился в неправильной позе. Голова должна смотреть вверх, руки подняты, ноги немного согнуты – контролируют угол наклона тела. Почти сразу я попал под реактивную струю от самолёта и меня закрутило. Штопор – последняя вещь, в которую ты хочешь попасть после прыжка, особенно когда на тебе куча тяжелого снаряжения.
Звёздное небо превратилось в полоску света и мелькало передо мной словно волчок. Я, как мог, боролся с вращением. Из груди начало подниматься чувство паники. В отчаянных попытках я жадно глотал воздух. У меня были неприятности, но мне тяжело было отбросить эмоции, которые лишь усугубляли моё положение.
Вместо того чтобы подумать о позиции моего тела, вместо того чтобы попытаться поймать его стабильное положение относительно земли, я думал о том, как спастись.
«Это совсем не хорошо. Это не должно случится, только не сейчас», – крутилось в моей голове.
Отдавшись страху полностью, я дёрнул кольцо основного парашюта. На самом деле, для него было слишком рано, я продолжал лететь и вращаться, когда я понял это, было уже слишком поздно. Вот-вот купол должен был наполниться воздухом и стропы натянуться. Я проклинал себя за свою несобранность. Всё шло не так, как должно было бы. Я очень сильно облажался. Перед прыжком я слишком сильно напряг тело, из-за чего меня и закрутило. Я не остановил вращение тела и выпустил парашют. Я запаниковал, дал волю эмоциям и вместо того чтобы начать действовать, совершал одну ошибку за другой. Хотя изначально я знал, что и как нужно делать.
Наконец, меня дёрнуло, вращение постепенно стало замедляться, но когда я попытался поднять голову, чтобы проверить состояние купола, то не смог этого сделать. Элементы подвесной системы, тянущиеся к куполу, не давали этого сделать. Я чувствовал, как они давят на мою шею. Покрутив головой в надежде, что они встанут на свои места, я ничего не добился, а давление на затылок усилилось.
Дела были плохи.
Всё, что я слышал, были моё дыхание в кислородной маске и колыхание ткани купола позади меня. Я быстро посмотрел на альтиметр. Наконец-то я вспомнил все базовые навыки парашютной подготовки, которым учился.
«Всегда следи за альтиметром».
Восемнадцать тысяч футов. Итак, у меня был запас по высоте и времени, чтобы исправить проблему. Но на самом деле времени было не много, если я хотел остаться с остальными. Я предполагал, что сейчас мои товарищи где-то надо мной, и, если у них всё в порядке, они уже должны двигаться к нашей цели.
Купол слабо похлопывал позади меня, и я начал медленно разворачиваться. Сначала я описал медленный круг, но затем начал набирать скорость. Сразу вспомнились видео, где парни со сложившимися парашютами падали на землю. Мой купол всё же имел некоторую подъёмную силу и потому я не нёсся к земле подобно метеору. Но и контролировать парашют я не мог, вращение все ускорялось и ускорялось. Я начал бояться, что если оно станет слишком быстрым, то я потеряю сознание.
Я начал действовать.
Мысли стали концентрироваться на сложившейся ситуации и необходимых мерах, я уходил в мой трёхфутовый мир. До этого момента меня волновали мой комфорт и то, как парни постарше будут подшучивать над моим провальным прыжком из самолёта. Ничего из этого сейчас не было в моём мире. Беспокойство о лишнем никак не помогло бы мне в данной ситуации.
Необычайное спокойствие завладело мной, паника и суета ушли. Первое, что я решил сделать, всё-таки найти способ посмотреть, что происходит с парашютом.
Я извернулся, вытянул шею и, наконец, смог разглядеть, в чём дело. Одна часть купола была полностью наполнена воздухом. Другая же болталась подобно сломанному крылу птицы. И тут я понял причину неисправности. Когда я дёрнул за кольцо и вышел стабилизирующий парашют, который, в свою очередь, обеспечивает выход основного купола, то из-за вращения стабилизирующий парашют и стропы управления запутались в части основного.
С этим парашютом надо было прощаться. Единственный шанс – избавиться от него и задействовать запасной. Тем временем я набирал скорость. Она постоянно росла, и голова уже начала кружиться. Сфокусировать взгляд на горизонте уже не получалось.
До этого мы отрабатывали переход на запасной парашют снова и снова, пока не достигли уровня мышечной памяти. Я сделал глубокий вдох, посмотрел на разъединительное кольцо и дёрнул его. Почувствовав, как основной парашют отсоединяется, я опять оказался в свободном падении. Убедившись, что освободился от парашюта, я дёрнул кольцо запасного. С щёлчком он открылся и затем последовал уже знакомый рывок.
Я сразу же поднял голову вверх, чтобы проверить купол. Я чертовски надеялся, что с ним всё хорошо, больше запасных вариантов не было. Купол был полностью наполнен воздухом и едва ощутимо колыхался. Перед тем, как связаться с ведущим группы, я решил на мгновение насладиться тишиной. Звенящая тишина, которую ты можешь ощутить лишь только во время ночного прыжка.
Ведущий парашютист начал проверку, я взглянул на свои GPS и альтиметр, чтобы понять, куда направляюсь. Я двигался к точке приземления.
«Говорит парашютист двенадцать. Иду на запасном парашюте, моя высота восемнадцать тысяч футов, расстояние до цели десять километров. Я не наблюдаю вас поблизости»
«Принято, парашютист двенадцать», – ответил ведущий. «Мы на двадцати тысячах. Расстояние до цели восемь километров. Моё направление один, четыре, пять градусов».
Я взялся за клеванты (стропы управления – прим. пер.) и пустил парашют по дуге, ложась на курс к точке приземления. Я замедлил свой спуск и вскоре смог разглядеть своих парней. На подходе к точке я вернулся в строй. Когда спуск окончился, я оказался как раз в середине приземляющихся.
Собрав парашют, я привёл в порядок своё снаряжение. Все парни были навеселе, под впечатлением от прыжка. Но я не переставал винить себя в совершенных мною ошибках, характерных для самого последнего новичка. Я позволил страху завладеть мной. Я не был сконцентрирован и это могло стоить мне жизни.
Когда пришло время выдвигаться, я занял своё место в строю, и мы отправились на место встречи с автобусами, которые нас заберут. Добравшись, я уложил свою экипировку и сел в задней части салона, не выпуская из головы детали прыжка. Я был новичком в отряде и не имел права допускать столь глупых ошибок. А я сделал их довольно много. С самого начала мой прыжок был обречён на провал. Как только я ступил на борт С-130 я был зациклен на том, как мне неудобно, а не был сосредоточен на деле. Что, если бы с таким же подходом я попал в перестрелку? Думаю, выстрелы из оружия менее приятны, чем чуть более большего размера рюкзак, нежели тот, который ты носил до этого. Я придал слишком много значения всякому мелочному дерьму, которое якобы влияло на меня той ночью, обделив вниманием вещи, которые могли меня действительно убить, но которые я мог контролировать.
Я понял, что мне необходимо лучше изучить своё снаряжение. С этого дня я начал максимально уделять внимание подгонке снаряжения под себя, чтобы мне было удобно с ним двигаться и работать, в конце концов, чтобы было удобно настолько, насколько можно, когда на тебе навешано двести фунтов экипировки. Моя одержимость в данном вопросе распространялась не только на прыжки. Я привёл абсолютно всё своё снаряжение в порядок. Работал над этим, пока всё не стало близко к идеалу.
Но снаряжение было лишь одной из моих проблем. После того, как я облажался во время прыжка, я запаниковал. Да, я совершил ошибку, хотя она и не была фатальной. Как только я сосредоточился на своём трёхфутовом мире, всё вернулось на круги своя. Вместо того чтобы лишними мыслями лишь усложнять проблему, я сфокусировался на тех вещах, которые мог контролировать.
Автобусы привезли нас к аэродрому, где мы избавились от снаряжения и прошли в комнату AAR (after action room - прим. пер.). Все, кто участвовал в прыжке, сели за столы и начался разбор наших действий. Наш ведущий уделил внимание каждому моменту тренировки. В свою очередь, каждый из участников высказывал своё мнение и замечания. И вот очередь дошла до меня.
«Я напортачил с отделением. Мой основной парашют пришёл в негодность и мне пришлось перейти на запасной».
После нашего совещания один из старших группы отвёл меня в сторону.
«Слушай, а по какой причине произошла история с парашютом?»
«Я неверно произвёл отделение», - ответил я.
«Ага. А что послужило причиной плохого отделения?»
«Неправильная позиция моего тела. Когда меня начало вертеть по кругу, я запаниковал и раскрыл парашют. И из-за моего вращения он раскрылся не полностью».
После этого разговора мы ещё несколько минут обсудили детали этой ситуации. Я понимал, что он хочет, чтобы я сделал выводы из случившегося и точно понял все ошибки.
«Работай над своим снаряжением. Работай над тем, что ты делаешь в самолёте, как ты отделяешься от самолёта, как будешь действовать в случае непредвиденных обстоятельств. И последнее, но не менее значимое, думай, как и что будешь делать, пока спускаешься на куполе».
Старший группы хотел объяснить мне, что я должен проиграть весь сценарий в голове, весь прыжковый процесс от начала и до конца. После этого я делал так перед каждым прыжком.
Люди думают, что якобы «морские котики» бесстрашны. Подумайте хорошенько. Никто не живёт без страха. Высота была моей ахиллесовой пятой. С самого начала мне надо было разобраться со своим страхом. А может, мне и необходимо было попасть в такую ситуацию, чтобы сделать из неё выводы, которые я не забуду никогда.
Вместо того чтобы концентрироваться на том, что меня пугает, я стал фокусироваться на вещах, которые я мог контролировать: на своем снаряжении, своих действиях во время тренировок, своих мыслях и на принятии решений.
Теперь, когда я слышу гул винтов С-130, я прихожу в восторг. Я радуюсь и с умиротворением наблюдаю за видами, пока я медленно опускаюсь под куполом в точку приземления.
Чтобы всё это полюбить, мне пришлось потратить немало времени и осознать все свои страхи. Я понимал, чтобы преуспеть в прыжках, мне надо пользоваться любой возможностью тренировок, хотя я не любил этого в начале моей службы.
Девиз «морских котиков» - «Единственный лёгкий день был вчера», и за время моей службы я осознал его целиком и полностью. Я постоянно пытался расти над собой, становиться лучше. Каждый новый день был более сложным, нежели день вчерашний.
Медленно, но верно я преодолел страх перед прыжками. Я до сих пор не являюсь любителем большой высоты, но теперь прыжки с парашютом не являются для меня большой проблемой.
По пути из аэродрома в наш отель, я понял, что если вновь попаду в подобную ситуацию, то буду действовать куда увереннее. Все эти годы мне помогал простой совет человека с козлиной бородкой.
«Эй, парень, просто оставайся в своём трёхфутовом мире».
Источник: https://lost-unit.livejournal.com/210186.html
Автор: Lost-unit
